На прошлой неделе мы рассказали о том, как СССР налаживал почтовое сообщение во время Великой Отечественной войны. Сегодня попробуем разобраться в военной переписке на самом высоком уровне: как и о чем списывалась антигитлеровская коалиция, о чем сообщали военачальники и разведка.
Официально принято считать, главы СССР и Третьего Рейха никогда не встречались, общаясь исключительно при посредничестве Министров иностранных дел или в переписке. Однако, в 1979 году в США были рассекречены документы, говорящие об обратном. Опубликованное ФБР донесение Эдгара Гувера помощнику Госсекретаря США Адольфу Берли-младшему сообщает о встрече Иосифа Сталина и Адольфа Гитлера в октябре 1939 года во Львове. По ее итогам будто бы было подписано некое секретное соглашение, текст которого неизвестен. Косвенно этот факт подтверждают мемуары ряда историков. Разумеется, ни Сталина, ни Гитлера из очевидцев события никто лично не видел. Но журнал визитов к И. В. Сталину 18-го и 19-го октября подтверждает его отсутствие на рабочем месте. Пустует и план встреч в рабочем графике Гитлера.
Сразу после появления в Кремле Сталин собрал все руководство и сообщил им что-то важное. Но все это – только предположения, до истинности которых докопаться сейчас довольно сложно.
Что было точно, так это подписание договора о ненападении между Германией и СССР. И переписка Сталина и Гитлера. Письмо от 21 августа 1939 года демонстрирует готовность Третьего рейха к диалогу касательно раздела Польши и налаживанию отношений с Союзом. 23 августа 1939 года Риббентроп и Молотов подписали пакт о ненападении. Германия напала на Польшу сразу после ратификации договора, 1 сентября 1939 года.
Деятельность разведывательных организаций значительно активизировалась в 1940 году, когда стало очевидно, что Германия готовится к нападению на Советский Союз.
Советская военная разведка во главе с Филиппом Ивановичем Голиковым, начиная с лета 1940 года, держала под контролем основную информацию о передвижениях немецких войск, военном потенциале фашистской Германии, общей численности ее войск, количестве и составе соединений. Было также определено количество армий, корпусов и дивизий, которые перебрасывались к границам Советского Союза и их вооружение.
В общей сложности, до 1941 года было получено порядка 22 донесений и дате начала военных действий Германией против СССР. Ясно, что существовал большой разнобой в датах и достаточное количество дезинформации. Но! За 10-11 дней перед началом войны было получено порядка 28 донесений с точной датой.
Первая радиограмма о неизбежной войне с Германией пришла из Токио 18 ноября 1940-го. Рихарду Зорге тогда удалось узнать от посланника Гитлера информацию о том, что приготовления к вторжению в Британию – чистейшая фикция, и Германия решила бросить все силы на уничтожение России.
Прошло чуть больше месяца, и Зорге передал конкретное уточнение: “На германо-советской границе сосредоточено 80 немецких дивизий. Гитлер собирается оккупировать территорию Советского Союза по линии Харьков – Москва – Ленинград”.
Хотя Сталин постоянно читал донесения Зорге, разведчика он недолюбливал. Сообщения разведчика никак не вязалось с его собственными представлениями. Вождь был уверен, что Гитлер, заключивший пакт о ненападении, не решится перечить ему, вождю народов, Сталину. Глубочайший стратегический просчет, вызванный самоуверенностью, явной недооценкой силы противника.
Были другие донесения Зорге: в марте 1941, 11 апреля, потом 19 и 30 мая. Из Москвы на Зорге сыплются упреки в паникерстве. Но разведчик непреклонен: войне быть. В подтверждение этому приводит разговор с приятелем, военным атташе посольства Германии в Японии Шоллом: “Следует ожидать со стороны немцев фланговых и обходных маневров и стремления окружать и изолировать отдельные группы. Война начнется 22 июня 1941-го”. Сначала будет вторжение, только потом – объявление войны. Наступать будут по всему фронту, главные направления – Москва и Ленинград.
А Сталин был спокоен, т.к. операция по дезинформация и дезориентации советских сил немецкими службами шла мощнейшая: слухи о “точной дате” нападения на Британию распространялись через ложные приказы, личные письма, организовывалась утечка “секретных сведений”; оцеплению войсками подверглось побережье Ла-Манша и Норвегии, там устанавливалось техническое оборудование, которое английская разведка должна была принять за неизвестные до той поры “ракетные батареи”, распространялась дезинформация о намерении использовать против англичан авиадесантный корпус смерти; выпускались и “случайно” попадали в нужные руки новые топографические карты Великобритании с указанием объектов, подлежащих уничтожению. Спокоен генсек был еще и потому, что незадолго до нападения он получил срочное письмо от Гитлера, которое было доставлено в Москву специальным самолетом германских ВВС без предупреждения советских ПВО.
Многие разведданные говорили о намерении Гитлера напасть на Советский Союз. 11 июня начальник генштаба Жуков обратился к Сталину с просьбой разрешить привести войска западных приграничных округов в боевую готовность. Но вождь заявил: “Для ведения большой войны с нами немцам, во-первых, нужна нефть и они должны сначала завоевать ее, а во-вторых, им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир”. Для большей убедительности Сталин подошел к карте, показал на Ближний Восток и заявил: “Вот куда они (немцы) пойдут”.
Вечером 11 июня Семен Тимошенко и Георгий Жуков решили, что должны предпринять еще одну попытку убедить Сталина в правильности сообщений разведки о надвигающейся опасности. Сталин отвергал подобные доклады начальника Генштаба, он говорил по их поводу: “Нас пугают немцами, а немцев пугают Советским Союзом и натравливают нас друг на друга”. Тимошенко и Жуков взяли подготовленные штабные карты, с нанесенными на них данными о сосредоточении противника, и пошли на доклад к Сталину. На этот раз Сталин слушал Жукова внимательно, отправил военачальников, ничего им не сказав. Настойчивость генералов произвела другой эффект: вождь решил обратиться напрямую к Гитлеру и потребовать от него разъяснений. Сталин получил разведданные, согласно которым немцы назначили на 13 июня выдвижение своих войск на исходные позиции для нападения на СССР. Вождь написал Гитлеру, что концентрация немецких войск вдоль границы создает впечатление, что Германия собирается воевать против Советского Союза.
14 мая 1941 года фюрер ответил:
“Я пишу это письмо в момент, когда я окончательно пришел к выводу, что невозможно достичь долговременного мира в Европе – не только для нас, но и для будущих поколений без окончательного крушения Англии и разрушения ее как государства. Как вы хорошо знаете, я уже давно принял решение осуществить ряд военных мер с целью достичь этой цели. Чем ближе час решающей битвы, тем значительнее число стоящих передо мной проблем. Для массы германского народа ни одна война не является популярной, а особенно война против Англии, потому что германский народ считает англичан братским народом, а войну между нами – трагическим событием. Не скрою от Вас, что я думал подобным же образом и несколько раз предлагал Англии условия мира. Однако оскорбительные ответы на мои предложения и расширяющаяся экспансия англичан в области военных операций – с явным желанием втянуть весь мир в войну, убедили меня в том, что нет пути выхода из этой ситуации, кроме вторжения на Британские острова.
Английская разведка самым хитрым образом начала использовать концепцию “братоубийственной войны” для своих целей, используя ее в своей пропаганде – и не без успеха. Оппозиция моему решению стала расти во многих элементах германского общества, включая представителей высокопоставленных кругов. Вы наверняка знаете, что один из моих заместителей, герр Гесс, в припадке безумия вылетел в Лондон, чтобы пробудить в англичанах чувство единства. По моей информации, подобные настроения разделяют несколько генералов моей армии, особенно те, у которых в Англии имеются родственники
Эти обстоятельства требуют особых мер. Чтобы организовать войска вдали от английских глаз и в связи с недавними операциями на Балканах, значительное число моих войск, около 80 дивизий, расположены у границ Советского Союза. Возможно, это порождает слухи о возможности военного конфликта между нами.
Хочу заверить Вас – и даю слово чести, что это неправда…
В этой ситуации невозможно исключить случайные эпизоды военных столкновений. Ввиду значительной концентрации войск, эти эпизоды могут достичь значительных размеров, делая трудным определение, кто начал первым.
Я хочу быть с Вами абсолютно честным. Я боюсь, что некоторые из моих генералов могут сознательно начать конфликт, чтобы спасти Англию от ее грядущей судьбы и разрушить мои планы. Речь идет о времени более месяца. Начиная, примерно, с 15-20 июня я планирую начать массовый перевод войск от Ваших границ на Запад. В соответствии с этим я убедительно прошу Вас, насколько возможно, не поддаваться провокациям, которые могут стать делом рук тех из моих генералов, которые забыли о своем долге. И, само собой, не придавать им особого значения. Стало почти невозможно избежать провокации моих генералов. Я прошу о сдержанности, не отвечать на провокации и связываться со мной немедленно по известным Вам каналам. Только таким образом мы можем достичь общих целей, которые, как я полагаю, согласованы…..
Ожидаю встречи в июле. Искренне Ваш, Адольф Гитлер”.
Когда письмо было написано, дата начала войны против Советского Союза еще не была утверждена. Окончательное решение было принято 30 мая.
Гитлер убедил Сталина в том, что он боится провокаций со стороны генералов, которые могут сорвать операцию против Англии. Вечером Сталин вызвал Жукова. Когда генерал вошел, вождь открыл средний ящик стола, вынул несколько листков бумаги. Жуков прочитал письмо Сталина Гитлеру. “А вот ответ, читайте”, – сказал Сталин. Жуков стал читать ответ Гитлера. На следующий день, раскрыв утром “Правду”, он прочитал сообщение ТАСС и с удивлением обнаружил, что в нем была точно воспроизведена аргументация Гитлера!
Ответа на него не последовало. Сталин заметил: «Да, войны с Гитлером, кажется, нам не избежать». Он мог ожидать, что после Заявления ТАСС Гитлер возобновит предложение, сделанное Молотову в Берлине в ноябре 1940-го, о совместном разделе Британской империи и об отнесении Ирана к советской сфере интересов.
После того как немцы не отреагировали на заявление, генсек на самом деле не сомневался в скором начале войны, но думал, что она начнется внезапным и мощным ударом Красной Армии. И продолжал подготовку к операции «Гроза»: подтягивал войска к границам, маскировал расположенные там аэродромы и боевую технику, превращал штабы приграничных округов в штабы фронтов, перебрасывал вплотную к западным рубежам запасы топлива, снаряжения, боеприпасов.
15 июня Сталин написал на донесении военного атташе в Берлине генерала Тупикова, предупреждающего о том, что война начнется 22 июня, шутливую резолюцию: “Передайте тупому генералу, что это – английская провокация”. Только одна разведсводка удостоилась благосклонного внимания Сталина – источник в Готенгафене сообщал, что 10 июля линкоры “Тирпиц” и “Адмирал Шеер” собираются выйти в море. Сталин воспринял эту дезинформацию как признак того, что Гитлер перед проведением операции “Морской лев” хочет нанести удар по английским ВМС.
16 июня из Берлина резидент советской разведки Коротков передал: “Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время”. Сталин считал, что дезинформационные мероприятия Абвера по подготовке операции “Морской лев” воспринимаются советскими разведчиками как подготовка к нападению на Советский Союз. Он боялся, что какой-нибудь немецкий генерал, завербованный английской разведкой, попытается развязать конфликт. Вождь потребовал от советских генералов, чтобы они позволили немцам спокойно отводить войска на запад и своими поспешными действиями не дали повод начать войну.
Также у Сталина возникло подозрение, что бывший начальник генштаба Мерецков является английским агентом, он организовал заговор, в который вовлек генералов ВВС. Перед самой войной и в первые её дни были арестованы начальник ВВС РККА Рычагов, командующий Прибалтийским военным округом Локтионов, командующий ВВС Московского военного округа Пумпур, начальник штаба ВВС РККА Володин, командующий ВВС 7 армии Проскуров. Сталин решил сделать все, чтобы не допустить со стороны советских генералов провоцирующих немцев действий.
16 июня поступила директива, согласно которой в пятницу, 20 июня, и в субботу, 21 июня, разрешалось отпустить в увольнение офицеров – до утра понедельника 23 июня. С четверга 19 июня и до 23 июня в авиачастях разрешалось произвести 24-часовые регламентные работы. Сталин приказал боеприпасы в части не выдавать, они хранились на складах и базах в нескольких десятках километров от воинских частей. Танковые и артиллерийские части получили приказ провести техническое обслуживание и регламентные работы боевой техники. Многие артиллерийские части отводились от границ на полигоны для проведения учебных стрельб. В приказном порядке 21 июня были отправлены в театры и на футбольные матчи командующие приграничных округов – Прибалтийского, Западного и Киевского.
17 июня Сталин обратился к Гитлеру с просьбой срочно направить в Берлин Молотова для взаимных консультаций. Этот факт был отмечен 20 июня в дневнике начальника Генштаба сухопутных войск рейха Франца Гальдера: “Молотов хотел 18.06 говорить с фюрером”. Пойти на встречу с Молотовым Гитлер не мог, его беспокоила возможность мирных предложений, которые Сталин мог выдвинуть. Гитлер решил, что в любом случае советские дипломаты не смогут “пробиться” к Гитлеру и Риббентропу. Фюрер приказал чиновникам отвечать, что обоих в данный момент нет на месте. Он решил, что дальнейшая дезинформация бесполезна и отдал приказ приступить к развертыванию войск в соответствии с планом “Барбаросса”.
Сталин выказывал все больший гнев, если кто-то приходил к нему с донесениями о возрастающей опасности нападения Германии. Вождь получил сообщения о близящейся войне от закордонных резидентур Меркулова из НКГБ, от нелегалов генерала Голикова из ГРУ, от военных атташе и по дипломатическим каналам. Но все сообщения рассматривались Сталиным как провокации Запада, видящего в столкновении СССР и Германии собственное спасение.
Когда Сталин 17 июня прибыл в Кремль, на его столе лежали разведсводки – немцы начали погрузку танков в эшелоны. Вождь убедился, что Гитлер выполняет свое обещание и начал переброску войск на запад. 17 июня несколько танковых соединений вермахта получили фальшивый приказ о переброске на запад. Утром 18 июня вдоль советской границы с Германией взревели моторы сотен танков и бронетранспортеров. На железнодорожных станциях Польши и Восточной Пруссии стояли войсковые эшелоны, украшенные красными транспарантами: “Мы направляемся против Англии!” Танки дивизии резерва въезжали на платформы и отправлялись на запад. Они выгружались за линией Варшава-Радом, а затем скрытно отправлялись обратно на восток.
Сталин решил проверить, что делается на границе, как идет переброска немецких войск на запад. Он вызвал к себе первого заместителя начальника Генштаба Ватутина и начальника ВВС Жигарева и приказал организовать тщательную воздушную разведку с целью выяснения ситуации на советско-германской границе. 18 июня самолет У-2, пилотируемый полковником Захаровым, на низкой высоте пролетел вдоль всей линии границы с юга на север в полосе Западного округа. Летчик сажал самолет через каждые 30-50 километров и прямо на крыле писал срочные донесения, в которых было зафиксировано повсеместное движение механизированных колонн немецких войск к границе. Когда Сталин познакомился с донесениями полковника Захарова, пришел в недоумение.
Согласно сообщениям советских агентов из Англии (Филби, Кэрнкросс и другие) начало войны определялось возможным урегулированием вопроса о прекращении англо-германской войны. Сталин не верил в то, что Германия решится на ведение войны на два фронта, поскольку она не располагала ресурсами для затяжной войны. По свидетельству Г.К. Жукова, Сталин утверждал: “Германия по уши увязла в войне на Западе, и я не верю в то, что Гитлер рискнет создать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз – это не Польша, это не Франция и что это даже не Англия и все они вместе взятые”. Вождь считал, что сосредоточение войск является средством политического давления, но дальше этих угроз дело не пойдет.
Сталин получил из Берлина дезинформацию из германского МИДа, согласно которой Риббентроп подготовил ультиматум, содержащий территориальные и экономические требования к России. Наращивание германских войск Сталин рассматривал как средство давления на советскую сторону с целью добиться на предстоящих переговорах на высоком уровне серьёзных экономических и территориальных уступок. Сталин упустил время для того, чтобы подготовиться к отражению немецкого нападения, поэтому он был согласен пойти на значительные уступки.
19 июня немецкое командование перестало маскировать сосредоточение по плану “Барбаросса”, к границе двинулись танковые и моторизованные соединения, а на приграничные аэродромы прилетели самолеты. Генштаб получил разведсообщение о том, что нападение Германии на СССР произойдет 22 июня в 3 часа утра.
20 июня командование Прибалтийского округа сообщило в Москву о выдвижении немецких частей к границе. “Вдоль нее продолжается строительство понтонных мостов. Германские войска в Восточной Пруссии получили приказ занять исходное положение для наступления”. Командующий Западным военным округом Павлов обратился в Генштаб с просьбой привести в действие план прикрытия границы. Ответ полковника Василевского гласил: “Ваша просьба доложена наркому Тимошенко. Однако он не разрешил занимать полевые укрепления, так как это может вызвать провокацию со стороны немцев”.
20 июня 1941 года Рихард Зорге, прямо указав источник – посол Германии Отт – позволил себе в радиограмме прямо высказать мысль о неизбежности нападения. Такая эмоциональность Центром не приветствуется, так как долг разведчика – информация, а выводы – за начальством.
Радиограммы Зорге, в отличие от многих других разведывательных донесений, не были уничтожены, сожжены. Они аккуратно хранятся в Российском государственном архиве социально-политической истории.
В субботу, 21 июня, весь день Сталин, Тимошенко, Берия, Молотов, Маленков, Андреев фактически не расставались. Они собирались, а затем расходились, чтобы через час-другой встретиться снова. Напряжение нарастало, Молотов доложил, что немцы всячески уклоняются от дипломатических контактов. Генерал Голиков прислал Сталину донесение о том, что 22 июня начнется война. Маршал Тимошенко доложил о немецком дезертире, который переплыл Буг и сообщил, что германское наступление начнется на рассвете. Сталин метался между реальностью и верой в непогрешимость своей интуиции. Жукову позвонил генерал Пуркаев из Киевского военного округа, который сообщил о втором дезертире, по сведениям которого война начнется в четыре часа утра.
Тимошенко и Жуков поспешили в Кремль, ссылаясь на данные немецких дезертиров, они предлагали отдать приказ о введении в действие плана прикрытия, который предусматривал выдвижение войск к границе. Сталин согласился с военным руководством, что войска надо привести в состояние боевой готовности, но приказал военачальникам откорректировать директиву. Они вышли в приемную и сели переписывать приказ. Когда генералы вернулись, Сталин прочитал директиву и отредактировал ее. В 23 часа 30 минут военачальники отправились в комиссариат обороны, чтобы передать в военные округа следующие распоряжение:
Директива ГШ №1 от 21.06.41.
“Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдОВО.
1. В течении 22-23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
Приказываю:
а) в течение ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22 июня 1941 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко, Жуков.
После редактирования Сталиным Директива №1 приняла двусмысленный характер, хотя войскам предписывалось быть в полной боевой готовности, но разрешалось проведение только части мероприятий, которые определялись оперативными и мобилизационными планами. На оповещение войск о возможном нападении ушло 2,5 часа. Это объяснялось тем, что вместо сигнала “Гроза”, предусматривавшего выполнение плана прикрытия на 1941 год, войска получили зашифрованную директиву, которая не давала разрешения на ввод в действие этого плана в полном объёме.
В 3 часа 15 минут 22 июня Георгий Жуков позвонил Сталину на дачу в Кунцево и сообщил: немцы бомбят советские города. О чем вспомнил генсек и почему на время замолчал, можно только догадываться. А дальше была война…
Говоря о важной переписке военных лет, необходимо отдельно отметить переписку лидеров стран антигитлеровской коалиции — Сталина, Рузвельта и Черчилля.
Она уникальна: в дипломатии нет аналога ей ни по значению, ни по формату, ни по роли корреспондентов. Эта переписка поражает своей проработанностью: в ней нет случайностей, взвешено каждое слово. Решая текущие вопросы, лидеры государств понимали, что их слова станут достоянием истории. Сталин, Рузвельт и Черчилль виделись лично всего несколько раз, но каждая их встреча превращалась в психологические дуэли. Они пытались добиться от партнеров уступок, соблюдая при этом свои интересы.
Черчилль предстает импульсивным, красноречивым, эмоциональным человеком, а Сталин держится хладнокровно, рассчитывает каждый шаг, успешно манипулирует британским лидером. Сталин делал Черчиллю комплименты, доводившие его до слез умиления, но в то же время применял прием «холодного душа». Например, в одном из писем осенью 1941 года Сталин писал, что Советский Союз столкнулся со смертельной угрозой, находится на грани катастрофы, чтобы «расшевелить» англичан и добиться от них реальной помощи. Генсек также успешно убеждал Черчилля не оказываться от поставок в Советский Союз техники и вооружения по ленд-лизу.
Подробно переписку лидеров трех стран можно изучить в книге В. Печатнова и И. Магадеева “Переписка И. В. Сталина с Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем в годы Великой Отечественной войны” (в 2-х томах). Авторы проработали более 5000 засекреченных документов из архивов МИДа России, Архива внешней политики, Архива Президента Российской Федерации и архивов Великобритании и США, там есть редкие архивные иллюстрации. Многие из документов в этой книге опубликованы впервые.
Статья собрана из разных интернет-источников
